– А как же, дали, – Даксель вытащил из-под подушки Бронзовую Звезду – простую солдатскую медаль за отвагу на поле боя, выполненную в виде слегка выпуклой восьмилучевой звезды с круглым щитом и скрещенными алебардами в центре. – Хотя, конечно, заслужил ее, в основном, Драйден, это он танк подорвал. Я больше так, за компанию. Но мне эта медаль дорого обошлась, можно сказать, я из-за нее здесь и оказался.

У Собеско вдруг начала болеть голова, вернее, даже не болеть, а медленно кружиться. Он попытался остановить ее. Его молчание можно было при желании принять за вопрос, и Даксель продолжил.

– Я же после того, как все кончилось, точнее, это тогда казалось, что кончилось, наконец своих нашел. Оказалось, все живы, здоровы, даже дом наш в Макьелине цел остался. Мне бы домой сразу и рвануть, так нет, медаль хотелось получить, чтобы потом приехать, покрасоваться… Вот и получил. А на следующий день все началось по новой. Акес в первую же ночь бомбили, и очень жестоко, особенно, порт. В общем, вышло, что мне домой ехать опять как бы не на чем. А тут отец этого молодого человека (Даксель кивнул в сторону Чирра Чолля), который так и не довез нас тогда в Лешек, предложил добираться сухопутным путем. А из Лешека – в Гордану.

Даксель вздохнул и очень посерьезнел.

– Сейчас я молю всех богов, и своих, и чужих, чтобы моя Кара догадалась сделать то же самое. Нет, она должна, должна догадаться! Мы же обсуждали этот вариант – перебираться им всем в Гордану, если здесь снова начнется война! Я, в конце концов, сотрудник горданской компании, а через Макьелин проходит один из этих безопасных коридоров. Она поймет, не может не понять!…

Даксель замолчал. Его лицо вдруг показалось Собеско очень далеким, а потом оказалось совсем рядом – нос к носу. Проклятый плафон, отражающийся в черном стекле двери, слепил глаза. Койку качало, и было непонятно, что тому причиной – головная боль, взявшаяся за него всерьез, или тряская дорога.

Внезапно взвизгнули тормоза, и автобус рывком остановился.

– Вот так и передвигаемся, – грустно заметил Даксель. – Час едем, три стоим.

Собеско не ответил. Головная боль наконец отпустила его, милосердно позволив провалиться в глубокий сон без сновидений.

Авария случилась рано утром, когда темнота ночи за окнами уже уступила место серенькому рассвету. Справа и снизу что-то громко хлопнуло, автобус повело в сторону, слегка занесло, и этого хватило, чтобы он не удержался на узкой проселочной дороге и въехал одним колесом в глубокую канаву. Раздался треск, шум падения, что-то со звоном прокатилось по проходу, кто-то завопил от неожиданности и боли – и Кен Собеско очнулся от забытья.

Пробуждение, вопреки всему, не оказалось таким уж неприятным. Голова, во всяком случае, не болела. Собеско заворочался, пытаясь принять позу поудобнее на накренившейся койке, но внезапно распахнувшиеся широкие двери в конце автобуса, прямо у его ног, заставили его зажмуриться – после полутемного салона даже свет обычного пасмурного осеннего утра показался ему слишком ярким.

– Вы в порядке? – склонилась над ним молоденькая девушка в белом халатике медсестры. – Как вы себя чувствуете?

– Кажется, нормально, – осторожно сказал Собеско, открывая глаза. Все было действительно нормально, даже лучше, чем он предполагал.

– Очень хорошо, – улыбнулась девушка. – Вы можете встать? Кажется, сейчас всем придется покинуть автобус. Или вас вынести? Эти койки можно использовать и как носилки.

– Нет, я сам, – Собеско свесил ноги вниз и нашарил услужливо предложенные стоптанные шлепанцы.

Придерживаясь за койки, он осторожно выбрался наружу. Это оказалось не так уж и трудно, надо было только не торопиться и следить за дыханием.

Оказавшись на свежем воздухе, Собеско с интересом огляделся по сторонам. Дорога пересекала неглубокую узкую ложбину, на дне которой шумел под весьма хлипким на вид мостиком сильно заросший камышом ручей. Впереди, метрах в тридцати, прямо на мостике, стоял небольшой грузовичок наподобие тех, которыми пользуются мелкие торговцы для развозки товара. Дальше, уже на подъеме, всю дорогу заслонил широкий зад пассажирского автобуса.

Позади машин было побольше. Два армейских грузовика с покрытыми брезентом кузовами, похожие из-за этого на крупных серо-зеленых жуков, парочка мини-вэнов, пяток легковушек, наконец, одиноко стоящий прямо на пригорке позади колонны роскошный черный лимузин с затененными стеклами.

– Вы присядьте где-нибудь, – посоветовал незаметно подошедший Чирр Чолль. – Это надолго. Говорят, мы крепко засели.

Чирра Чолля пошатывало, но он крепился. Да и сесть было пока некуда, разве что прямо на мокрую траву.

Тем временем из накренившегося автобуса появлялись все новые и новые люди. Дилер Даксель помог вынести на носилках Эргемара. Бывший напарник выглядел неважно: бледный, осунувшийся, его длинные светлые волосы слиплись и падали на лицо грязными сосульками. Эргемар был в сознании, он приветственно улыбнулся Собеско и помахал ему рукой.

Все носилки относили куда-то за грузовики.

Последней из автобуса вынесли хрупкую старушку. Ее никуда не понесли, а просто осторожно положили носилки прямо на землю у обочины. Девушка-медсестра склонилась над ней, а затем опустилась на колени и аккуратно закрыла лицо старушки простыней. Мужчина в черной кожаной куртке, помогавший вытаскивать носилки, медленно снял с головы кепку и начал ее мять в руках.

– Бабушка Теллко, – растерянно всхлипнул рядом Чирр Чолль. – Она жила за два дома от нас… Она не хотела никуда ехать… Она так боялась, что будет обузой…

– Держись, сынок, – широкоплечий пожилой мужчина в пятнистой военной куртке без погон и нашивок положил руку на плечо Чирру Чоллю. – Может быть, так лучше. Она не хотела умереть на чужбине…

Кен Собеско отвернулся. Он не любил сентиментальных сцен. Широкоплечий осторожно тронул его за руку.

– Простите, вы – Кен Собеско, капитан авиации? Я – Герэн Чолль, в данный момент, – проводник этого каравана. Я могу пригласить вас на небольшую прогулку?

Идти оказалось недалеко – до стоящего во главе колонны старенького джипа с брезентовым верхом. На месте водителя в нем сидела изящная темноволосая женщина в такой же, как у Герэна Чолля, пятнистой куртке военного образца.

– Руна, дорогая, – обратился к ней Герэн Чолль. – Тебя не затруднит выйти и немного размяться, пока мы с капитаном съездим в одно место?

– Нисколько, дорогой, – женщина грациозно выскользнула из машины и с удовольствием потянулась. – А эта задержка, что, надолго? Что-то случилось, да?

– Случилось, – хмуро подтвердил Чолль. – Похоже, у автобуса полетела передняя подвеска. Если это так, его придется бросить. И еще… Умерла старая Теллко. Теперь ее надо будет похоронить по-человечески.

– Как плохо, – с болью произнесла Руна. – Господи, как все тяжело. Ее надо было уговорить принять лекарство!

– Ты же сама знаешь, что это все равно было бесполезно, – недовольно сказал Чолль. – Она просто не хотела жить… Скажи лучше, не помнишь, где вещи господина капитана?

– Поищи под своим сиденьем, – рассеяно ответила Руна. – Я пойду тогда, хорошо?

Герэн Чолль что-то одобрительно буркнул. Забравшись в джип, он шумно возился там, ворочаясь как медведь. Машину изрядно качало.

– Вот, – с удовлетворением сказал он, выбравшись со свертком в руках. – Ловите.

Кен Собеско развернул сверток. Внутри оказался его мундир, тот самый, что он носил в Нейсе.

– Одевайтесь, – поторопил его Чолль. – И обязательно орден, он там, в нагрудном кармане… Садитесь, давайте я помогу вам обуться…

– А в чем дело? – осторожно спросил Собеско. – Что это еще за афера?

– Афера и есть, – согласился Чолль. – Сейчас мы с вами съездим в ближайшую деревню. Называется она Тепорне, в ней, если карта за десять лет не слишком устарела, проживает от двухсот до пятисот жителей, и до нее отсюда около трех километров. Там вы с вашей военной формой постараетесь реквизировать у местных жителей хотя бы сотню литров бензина. Естественно, я заплачу за все и даже вдвое или втрое против довоенной цены.